Автор: Дмитрий Казаков
То, что Марк Фейгин лишён адвокатского статуса, само по себе новостью было уже две недели как. Ещё 24 апреля сего года во многих изданиях сей факт освещался с пояснениями, предысториями и даже, местами, с выдержками и цитатами.
Цитировали, понятное дело, акты Адвокатской Палаты города Москвы, которая и разбирала вопросы диалектики в части допустимых приёмов при полемике между адвокатами, их клиентами, в ходе которой не рождается никакая истина.
Но в самом решении Совета Адвокатской Палаты от 24 апреля занятным видится даже и не вывод о лишении М. Фейгина адвокатского статуса, и даже не его обоснованность, но сам текст решения. По существу Совет при вынесении решения дистанцировался от направленности выпадов, адресованных адвокатом конкретным лицам, а того больше — неопределённому кругу лиц. Как видно из решения, Совет сосредоточил разбирательство жалобы адвоката С. Гуревич на недопустимости употребления адвокатом определённых слов и идиом при общении в сети Интернет.
И что самое забавное, в тексте решения Совета нашлось место для цитирования всех этих чУдных оборотов, обнаруживающих всю глубину постижения образованными людьми простонародно-нецензурной части русского языка! Прямо, можно сказать, «со дна» поднятые идиомы, обсмакованы в решении трижды (!), как будто для анализа проблемы и обоснования выводов Совету не хватило бы и единственного образца.
В итоге всё то, что было обозначено адвокатом Фейгиным где-то и однажды, «размазано» по различным его сообщениям в сети Интернет, было любовно собрано и представлено уважаемому адвокатскому сообществу в концентрированном виде — три раза.
Как сообщила в своих комментариях заявитель жалобы — адвокат С. Гуревич, Марк Фейгин (по её мнению) нарочно «подтягивает» состоявшиеся решения органов адвокатского сообщества до уровня политической репрессии. Но тем более странным видится публицистичность приёмов при изложении решения Совета, состоявшегося 24 апреля. Неоднократность повторения одних и тех же оборотов при изложении текста в русском языке — приём усиления, сосредоточения внимания читателя или слушателя. В рассматриваемом случае он доведён буквально до миазмов.
Адвокатское сообщество, конечно, должно в лице своих органов блюсти нравственные основы поведения адвокатов. Особенно важным в данном случае, что называется, не уподобляться. Тем более при разрешении столь деликатного вопроса, как письменные непристойности.
Адвокаты города Москвы в изложении и мнений своих, и решений официальных, одарены возможностью использовать богатейший из языков планеты — русский. А специальность «правоведение» в дипломе юриста подразумевает определённый уровень владения языком, позволяющим обозначить любую непристойность синонимом или термином, допускающим употребление в официальном документе.
С этой точки зрения неоднократность употребления бранных слов в решении Совета Адвокатской Палаты представляется для адвокатского сообщества Москвы едва ли не более оскорбительным, нежели даже и само «творчество» адвоката М. Фейгина, подвергнутое осуждению.
