(а)Моральный вред

Автор: Диана Полетаева

Дело Вайнштейна — фенолфталеин[1] для любого общества. Смешиваем поступки Харви и общественное мнение в российских реалиях… И реакции нет, малиновым от стыда наш коллективный харви не становится. Мы — кислота, от Калининграда до Камчатки причитающая на тему: «а они сами пришли», «а они поздно рассказали», «а они денег хотят»…

Чего бы в приличном государстве стоили рассуждения (полушутя) на тему «сколько стоит одно домогательство»? Стоили бы доброго имени, карьеры. Потому, что в более-менее здоровом обществе домогательство — не предмет торга, даже гипотетического, а предмет осуждения. Аккурат по канонам Салтыкова-Щедрина или Радищева: хлёстко и с негодованием.

Вопрос добровольности, который на российской кухне мы так увлечённо ставим во главу угла, не ключевой. Отвечая на него, мы попадаемся в логическую ловушку и невольно включаемся в игру превращения жертвы преступления в соучастника (или несостоявшегося соучастника). Поддавшиеся слабы, но их слабость — от нужды получить работу, реализоваться, от многих прочих причин, которые скрыты и не должны измеряться и взвешиваться почтенной публикой. Нам нужно помнить одно: если обсуждаемый кастинг не в публичный дом, то кандидаты торгуют не собой как белковым телом непосредственно. Их товар — профессиональные навыки, харизма, талант, наконец. И торговля предполагается в рамках трудовых отношений, в условиях fair play.

Мужчинам, с первостатейными шутками обсуждающим кейс, можно посоветовать представить себе, что их мать или дочь пришла на собеседование (да и сына по нынешним временам не стоит забывать, чего уж там!). Ведь никто заранее не знает, где такие вот «правила игры» вдруг обнаружатся, в каком офисе, в каком отделе супер-компании-N. И в каждом нормальном отце семейства возникнет острое желание «бить лицо», правда?

Рассуждая о добровольности, о «сами виноваты», мы делаем возможным дальнейшее существование таких правил. Мы множим в геометрической прогрессии подобные кастинги, делаем уютным мир спекулянтов порядочностью, умом, совестью. И загоняем себя в холодный угол. Оценивать нужно, между тем, злоупотребление властью, создание условий, подавляющих волю более слабых людей, открытие окон Овертона, роняющих разноцветные блёстки на диван.

А что если нам замерить не цену домогательства, а убытки общества? Ведь получив «оплату», такой харви платит в ответ. Его плата — отказ от таланта, не готового на кульбит чести через совесть. Наш харви беднеет на каждый такой талант. А через харви беднеет и всё общество. «Диванный кастинг» неизбежно обедняет палитру профессионального мира до дальтонической. И вот уже готовых предложить непосредственно себя лиц любого пола лицам любого пола — море разливанное. Путь этот прост и весел: несложные актеры играют, несложные певцы поют, отдельные несложные специалисты — заседают в здании на улице Тверской с умеренно-дорогим буфетом и провалами в фундаменте.

Что до морального вреда, то основаниями для его компенсации являются нравственные страдания. Законодатель нам диктует, что основанием для возмещения морального вреда являются действия, нарушающие личные неимущественные права либо посягающие на принадлежащие гражданину другие нематериальные блага (ст. 151, п. 1 ст. 1099 ГК РФ). К нематериальным благам согласно ст. 150 ГК относятся жизнь и здоровье, достоинство личности, личная неприкосновенность, честь и доброе имя, деловая репутация, … иные нематериальные блага, принадлежащие гражданину от рождения или в силу закона, неотчуждаемы и непередаваемы иным способом.

То есть через призму российского права нам-не-товарищ Вайнштейн покушался именно на нематериальные блага. Имеются все основания для рассуждений почтенной публики о моральном вреде.

Одно из обязательных условий наступления ответственности за причинение морального вреда — вина причинителя. Ответственность за причинение морального вреда возлагается на лицо, причинившее такой вред. Доказать отсутствие вины в причинении вреда обязан причинитель вреда (п. 4 Обзора судебной практики Верховного Суда Р Ф № 4 (2016), утв. Президиумом Верховного Суда Р Ф 20.12.2016). Посему, бремя доказывания ложится на Харви. Все «не сумел, не устоял, не имел, не состоял, не был, не был, не был, не был, даже рядом не стоял» — острая забота его адвокатов.

При определении размера компенсации суд принимает во внимание степень вины нарушителя, учитывает характер физических и нравственных страданий, связанных с индивидуальными особенностями потерпевшего, а также требования разумности и справедливости (п. 2 ст. 1101 ГК РФ). И вот тут, пожалуй, начнётся самая грустная песня из репертуара российского правосудия. Ведь добиться осязаемого возмещения — почти нереальная задача. Статистика здесь непоколебима и отдельные проблески в виде значимых сумм компенсации морального вреда случаются довольно редко.

Мы только учимся создавать из денег не просто полуунизительную подачку жертве, но общую и частную превенцию. В (нас догоняющем духовно) американском обществе это искусство отточили давно. Может, поэтому и резонанс, и примерное наказание так впечатляют нас, газетных тонн глотателей по другую сторону океана. Может, когда-нибудь и наша дрезина справедливости разгонится до понятия об общественном благе, о ценности и неприкосновенности личности каждого члена общества, навсегда утратив шаблон стоимости нравственного страдания ровно в цену трети ужина в любимом ресторане Харви.

[1] Известная «лакмусовая бумажка» — настолько штамп, что оскорбляет остроту ума почтенного читателя.