COP26. Глазго. Ископаемое топливо

Автор: Диана Полетаева

«…Может победить или не может?

— Может. Но не Дракона, и не в этот раз.

И не Ланцелот… И не победить".

(из к/ф «Убить Дракона»,

авт. сценария: М. Захаров, Г. Горин)

В рамках 26 Конференции сторон Рамочной Конвенции ООН по изменению климата участники собрались в шотландском Глазго с единой целью: активно поддержать идею о максимально быстром отказе от использования ископаемого топлива с ускоренным переходом на альтернативные источники энергии.

Между тем, в ситуации мирового энергетического кризиса, связанного с активным восстановлением мировой экономики в пандемию, подобный переход существенно затруднён. Энергодефицит и отсутствие взаимозаменяемости источников энергии служат объективным тормозом курса на декарбонизацию.

Мировой энергетический кризис, в частности, привёл к обострению конкуренции между Европой и Азией за поставки СПГ. Наступление холодов и низкий уровень запасов в европейских хранилищах только усилили борьбу за контракты. В сентябре цена тонны сжиженного газа в Северо-Восточной Азии выросла на 50% и превысила $ 1000. На европейском рынке стоимость СПГ также порой достигала значений выше $ 1000.

В ответ на восстановление рынков и активные просьбы о поставках прирост добычи газа в России весной этого года составил 16,8% г/г, рост экспортных потоков трубопроводного газа составил 23,6% г/г. За восемь с половиной месяцев 2021 года только один «Газпром», по предварительным данным, добыл 357,7 млрд куб. м газа, что на 17,8% (на 53,9 млрд куб. м) больше, чем в прошлом году. Возражений по выбросам CO2, как все мы знаем, не возникло. Даже США (голосом г-на Хохштейна) попросили «додать» Европе.

Сопоставимым образом в 2021 году увеличилась в России и добыча угля (на 8% по сравнению с 2020 годом). Его экспорт вырос за счёт поставок в Европу и страны Азиатского-Тихоокеанского региона. Нарастила закупки угля экологичная Германия, а вслед за ней — чуть менее экологичные Китай, Индия и Япония. Возражений по выбросам CO2, что примечательно, также не возникло.

По данным The Times вызванные энергокризисом в КНР проблемы с поставками сохранятся вплоть до 2023 года (негативный сценарий). Правительство КНР активно старается решить проблему, потому за последние недели добыча угля в Китае выросла более чем на миллион тонн в сутки. Несмотря на обещание снизить выбросы углекислого газа и отказаться от угля в энергетике к 2060 году, Китай в 2020 году запустил рекордное количество угольных электростанций. Он ввёл в эксплуатацию 38,4 гигаватта (ГВт) новых угольных мощностей, в то время как во всём мире были остановлены 37,8 ГВт энергетических установок, базирующихся на угле. Это привело к первому глобальному увеличению добычи угля с 2015 года. Мы не погрешим против истины, если отметим, что в 2021 году Китай увеличил свою добычу до исторического максимума. На Конференцию в Глазго руководитель Китая не поехал. Китай как ведущая экономика мира просто задал себе «другие цели».

По данным Bloomberg (и нашим собственным наблюдениям) в 2021 году европейские цены на газ били рекорды ежедневно. Для данного времени года запасы газа в регионе самые низкие за десять с лишним лет, поскольку из-за холодной зимы газохранилища были опустошены, а их заполнение начато «Газпромом» только в ноябре — после плановой закачки в России.

Европе в настоящее время настолько не хватает природного газа, что регион без лишнего шума перешёл на уголь. Это единственная возможность удовлетворить спрос на электроэнергию, который почти вернулся к допандемийному уровню. Использование угля в Европе подскочило на 10−15 процентов в этом году после того, как холодная и долгая зима привела к истощению газовых хранилищ. Сжигание угля (также известного как «самое грязное» из ископаемых видов топлива) снова получило широкое распространение. Цена на уголь близка к рекордной.

Энергетический дефицит и вызванный им кризис привёл к тому, что в ряде стран запустили законсервированные ранее угольные электростанции. В Великобритании всплеск использования угля происходит на фоне Конференции в Глазго и обещаний правительства страны через три года полностью отказаться от сжигания угля в рамках перехода на более экологичную генерацию и сокращения выбросов СО2. Пока Борис Джонсон произносит очень воодушевляющую речь, уголь продолжает исправно коптить небо Британии.

В Польше, по данным Radio Polska, отказ от отопления твёрдым топливом растянется до 2040 года, поскольку в отрасли занято свыше 80 тысяч работников, семьи которых зависят от их дохода. Соответственно, никаких отказов от ископаемого топлива не последует, даже если ЕС наложит ещё пару-тройку штрафов.

Декларируя всеобщую нацеленность на декарбонизацию и «новый зелёный мир», участники Конференции упускают порой, что такие страны как Китай, Индия, ЮАР, Россия, Индонезия, США, Польша, Германия — представляют собой большие угольные регионы, значительная доля промышленности (и экономической стабильности) которых построена на угле. Модернизация их «угольной экономики» не может произойти в короткие сроки. Потому планы должны быть реальными.

Проблема мирового энергетического дисбаланса оставляет ископаемому топливу значительную роль в текущей жизни, хотя в общем все согласны, что его массовое использование затрудняет сохранение климата.

Россия неоднократно заявляла, что с общемировой идеей о снижении уровня карбонизации она солидарна, но резкий срыв стоп-крана, полностью прекращающий добычу ископаемого топлива, приведёт не к благоденствию, а к энергетическому коллапсу. Как мы видим, репетиция коллапса (в миниатюре) состоялась уже в этом году.

Для нас вопрос добычи ископаемого топлива важен: угольная промышленность страны является одной из системообразующих в российской экономике. По объёмам экспорта угля Россия, по разным оценкам, занимает третье место в мире после Индонезии и Австралии. В угольной отрасли страны занято около 160 тыс. человек. Угольные предприятия являются градообразующими для 31 моногорода общей численностью 1,5 млн человек. 50% электроэнергии в Сибири и на Дальнем Востоке производится угольной генерацией. Уголь — груз номер один для железнодорожников, он обеспечивает порядка 40% грузооборота страны. Потому переход для России должен быть плавным.

Мысль о том, что уголь России больше друг, чем враг, и до перехода на более экологичные виды топлива таковым и останется, очень чётко выразил В. Фетисов (хоккеист и посол доброй воли программы ООН по окружающей среде в России) — в рамках круглого стола на 26 Конференции сторон Рамочной Конвенции ООН по изменению климата. Он отдельно подчеркнул, что в отрасли занято значительное число работников, которые могут остаться без экономической поддержки при неподготовленном энергопереходе.

При этом важность реального и эффективного энергоперехода в России прекрасно понимают.

Так, в связи с ростом объёма производства угольной продукции в угольной промышленности в России с 2012 года ухудшилась динамика показателей охраны окружающей среды:

  • увеличились с 987 до 1110 тыс. тонн вредные выбросы в атмосферу;
  • снижено с 1094 до 488 тыс. тонн количество уловленных и обезвреженных вредных веществ;
  • увеличились площади нарушенных за год земель в 2,5 раза (с 4184 до 10 657 га);
  • сократились площади рекультивированных за год земель в 1,7 раза (с 1018 га до 589,5 га).

Подобные пагубные последствия нельзя бесконечно игнорировать, ссылаясь на неготовность экономики.

На наш взгляд, в ближайшем будущем полный отказ от угля в России не состоится. Однако многое будет зависеть от новых технологий улавливания СО2, более чистых технологий выработки электроэнергии, а также доступности (дешевизны) этих технологий. При этом снижение энергетической роли угля по-прежнему останется важным элементом стратегии развития. Так, намечаемая широкомасштабная газификация регионов России будет сокращать негативное влияние потребления угля на внутреннем рынке.

Впрочем, Россия не одинока: многие страны на данный момент не могут отказаться от ископаемого топлива, либо откладывают этот отказ далеко за 2030, 2050, 2060 год.

Тем не менее, Соединенное Королевство, принимающее саммит ООН по изменению климата в Глазго, опубликовало проект политического решения, которое будет обсуждаться в течение следующих нескольких дней, призывая страны укрепить свои национальные климатические планы к концу 2022 года. В проекте решения странам предлагается «пересмотреть и усилить целевые показатели на 2030 год в их определяемых на национальном уровне вкладах, если это необходимо для согласования с целью Парижского соглашения по температуре к концу 2022 года». Проект также напоминает странам, что в соответствии с Парижским соглашением они могут представить новые, более амбициозные обязательства в отношении климата в любое время, и впервые призывает страны постепенно отказаться от субсидий на уголь и ископаемое топливо.

Сходный Проект есть и у ООН. В нём содержится призыв «ускорить постепенный отказ от угля и субсидий на ископаемое топливо», а также призыв к развитым странам «срочно увеличить масштабы финансовой поддержки развивающихся стран для реагирования на их потребности в адаптации к последствиям изменения климата».

По поводу широко декларируемого, но мало реализуемого финансирования развивающихся стран, секретарь кабинета министров Кении по вопросам окружающей среды Кериако Тобико довольно точно заметил: «Все знают, что нужно делать… Слишком много и слишком много семинаров, ретритов и конференций. И всегда „время пришло“, „время пришло“. На самом деле времени больше нет, давайте положим деньги на стол».

Получается, в то время как развивающиеся страны хотят больше денег на адаптацию к изменению климата, развитые страны сосредоточили своё внимание на направлении финансовых средств на сокращение выбросов.

Вновь мир стремится, но не достигает консенсуса…

Потому, на наш взгляд, самым важным в деле декарбонизации является не столько декларирование и подписание «амбициозных» обязательств, сколько реальная структурная перестройка ведущих мировых экономик, основанных в значительной мере на добыче ископаемого топлива.

Кроме того, всё более важным кажется ответственное и этичное поведение в отношении экологического благополучия со стороны промышленного капитала. Важно не только эффективное законодательное регулирование, но также мировоззренческие и внутренние этические изменения у людей, принимающих ключевые управленческие решения — бенефициаров крупнейших компаний, в настоящее время, как правило, стремящихся максимизировать прибыль любой ценой, а затем не оказаться в эпицентре вызванной природной катастрофы.

Будем надеяться, что подобные изменения в мировоззрении наступят ранее всех декларируемых дат.

Ведь и правда: «времени больше нет…».